И думается, ужель та самая графиня, с чьей легкой руки Россия узнала Григория Распутина? Его восхождение, как известно, началось с салона графини Игнатьевой (на снимке). И всякому, кто хоть отчасти знаком с историей Распутина и распутинщины, Софья Сергеевна известна по едким стихам Пуришкевича:
Была война, была Россия,
И был салон графини И.,
Где новоявленный Мессия
Тянул холодное «Аи».
«Салон графини И.» и есть салон графини Игнатьевой? Скажите: где блистательный Петербург, а где улус Большая Сея? Но двух мнений быть не может, титул графа в Российской Империи носили 300 родов. И среди них Игнатьевы. Впрочем сама Софья Сергеевна происходила из рода князей Мещерских, а те в свою очередь свою линию вели от купцов. И не только салоном своим вписана в историю Софья Сергеевна.
Фрейлина императрицы Марии Александровны, церковный и общественный деятель, благотворительница. Кавалерственная дама ордена Святой Екатерины, супруга графа Алексея Павловича Игнатьева, генерала, губернатора Иркутского и впоследствии Киевского.
Её сын – Алексей Игнатьев – вспоминает о матери, как о человеке очень русском: «Ни положение жены генерал-губернатора, ни чванный петербургский свет, ни цивилизованный Париж не смогли сломить Софьи Сергеевны, и она всему предпочитала самовар, за которым любила посидеть с русским платком на голове. Естественно, что она прежде всего стремилась сделать меня „хорошим христианином“. Слёзы первой исповеди, скорбь страстной недели, таинственность и святость храма – всё это долго ещё жило в моей душе. Нравственные догмы, внушённые мне с детства, были догмами религии. Больше того, мне всячески прививали идею, сохранившуюся в моём сознании до зрелых лет, что быть Русским – значит быть Православным, и чем ближе ты к Церкви, тем ближе ты к своему народу, так как она „естественно и просто“ засыпает пропасть между помещиком и мужиком, между генералом и солдатом».
Известно, что графиня широко жертвовала на постройку церквей и храмов и не только в Сибири. Да и сказать, что она – человек совершенно чуждый в Сибири, никак нельзя. Софья Сергеевна следует за мужем в Иркутск с 1885 по 1889 год. И её имя известно в то время не только в Иркутске, но и в Енисейской губернии, частью которой и являлась тогда Большесейская волость Минусинского уезда. Попечительница школ для девочек, приютов и больниц. Умрёт она в Париже, уже после революции, так и не сумев принять советскую власть. Но и в эмиграции она останется верна себе и будет в меру сил помогать православным приходам.
Однако грянувшая революция не оставит Софье Сергеевне шанса сохранить доброе имя в стране Советов. И останется в памяти большинства лишь «салон графини И.». Какая, однако, черная несправедливость.
В 1910 году в Большой Сее начинают возводить церковь. Церковь для села великолепную.
Из книги «К истории христианства в Хакасии» А.Н. Гладышевского: «Церковный приход образовался, выделившись в самостоятельный из Устъ-Есинского прихода... Вначале здесь был небольшой молитвенный дом. Большое, каменное здание выстроенной церкви вмещало до тысячи человек.
К этому времени на территории прихода в 22 улусах проживало около пяти тысяч человек. Освящение храма во имя Алексея, митрополита Московского, состоялось 30 ноября 1914 года. Накануне всенощное бдение служил священник Устъ-Есинской церкви Стефан Семёнов. На литию с особыми прошениями и многократным пением «Господи, помилуй» выходили епархиальный Благочинный миссионерских церквей священник В. Кузьмин и настоятель церкви священник Тормазаков. Тормазаков и В. Кузьмин вели службу на местном диалекте. Богослужение сопровождалось красивым пением хора из Таштыпской церкви. На открытии нового здания церкви принимало участие около одной тысячи человек».
Галина Романовна Канзычакова же в своей книге «Отчий край, навек любимый. История Большесейского сельсовета» пишет: «По воспоминаниям старожилов церковь строили на средства, собранные народом. На самом деле церковь была не каменная, а деревянная, но на хорошем каменном фундаменте, скрепленном таким составом, что его с трудом разобрали, а некоторые камни до сих пор лежат на территории бывшей церкви. Лес мочили, сушили до звона, и только потом складывали. Церковь была высокая, красивая, обшита снаружи досками, типа «вагонки», только широкой, имела три купола, на них были три креста. В солнечный день кресты блестели на солнце золотом, было очень красиво. Была колокольня, на ней три колокола».
Гладышевский упоминает первых священнослужителей прихода: священник Константинов Марк Протасович и псаломщик Отыргашев Георгий (Гордей) Иванович.
Проживали они в Большой Сее.
Известно, что Гордей Иванович окончил Бийское миссионерское катехизаторское училище, готовившее священников и учителей. И преподавал в школе с 1910 по 1922 год. Судьба его трагична. В 1921 году его лишают права голоса, а впоследствии репрессируют. На сайте «Бессмертный барак» есть краткая информация:
«Отыргашев Георгий Иванович, репрессирован по политическим мотивам.
Дата рождения: –
Место рождения: Большая Сея.
Пол: мужчина.
Национальность: хакас.
Профессия / место работы: священник, псаломщик»
И ровно такая же запись позволяет предположить, что и судьба Марка Константинова трагична.
«Константинов Марк Протасович.
Дата рождения: –
Место рождения: Большая Сея.
Пол: мужчина.
Национальность: русский.
Профессия / место работы: священник.
Примечание: жил в с. Большая Сея Таштыпского р-на Хакасской АО КК. В начале 20-х лишен политических прав».
(Источники данных: БД Красноярского общества «Мемориал»)
Что тут сказать, время безверия, когда священнослужители проходили тот же горестный путь, что и Храмы.
После революции церковь закрыли, разграбив все, что можно. «Более ценные иконы, наверное, вывезли, а остальные разобрали старушки», – пишет Галина Романовна. А саму церковь превратили в зерновой склад.
Г.Р. Канзычакова приводит в книге воспоминания Клавдии Федоровны Сирбигешевой (Горбуновой): «Колокола сняли примерно в 1934 году, а один, самый маленький, оставили, чтобы отбивать время. Церковный двор был засажен коноплей, из нее делали конопляное масло и веревки. Мальчишки спрячутся в зарослях конопли и, когда никого из взрослых рядом нет, дергают за веревку, колокол звонит не вовремя. С этой затеей ничего не вышло, и последний колокол тоже сняли».
Храм лишили голоса, превратив в склад. Но церковь еще долго стояла, удивляя своей красотой. Возносились к небу купола, высилась колокольня, воздевая, как руки молящего, золотые кресты.
Стояла и в годы войны. Сколько же тайных молитв творили солдатки, глядя на те кресты и купола? Встречала молчаливая церковь и вернувшихся с войны солдат.
И лишь в 1957 году снесут и купола. Председателем Большесейского сельсовета был тогда Ананий Терентьевич Сазанаков. И так как среди своих не нашлось желающих купола снести, он пригласил чужих, пришлых. И под плач и проклятия они веревками стянули купола на землю.
Из книги Г.Р. Канзычаковой: «Последний купол никак не поддавался. В это время мимо проезжал на тракторе Карагусов Петр Павлович (по его воспоминаниям), его и попросили стянуть последний купол. Колокольню подрубили и тоже стянули вниз. Через несколько лет у Анания Терентьевича заболела рука и отсохла, старушки говорили, что это его Бог наказал. Кресты разобрали, кто хотел. Один крест, высокий, очень долго (по крайней мере, еще в 1962 году) стоял во дворе у дома Бутонаева Андрея Ананьевича, говорили, что он хотел, чтобы его поставили на его могиле, но после смерти деда этот крест куда-то исчез. Еще один крест, самый большой, (вспоминает Карагусов Петр Павлович) забрал его дед Каширин, когда он умер, этот крест Петр Павлович отдал в Сигиртуп матери Канзычакова Петра Николаевича, она была очень набожная, её звали Монашкой. Самый маленький крест сохранился на чердаке дома Горючкина Адама Ивановича и Анисьи Сергеевны Илюшевой, его передала в музей школы Зинаида Петровна Какаева».
Церковь стала клубом, просторным, с высокими потолками, великолепной акустикой. Одна беда – в этом клубе было холодно. Холод поруганной веры…
И в 1970 году церковь разрушили окончательно. Сносили её тяжело, здание было построено на века, надежно и не хотело уступать жизнь смерти. Но одолели. Справились, низринув веру и красоту. На её месте построили пришкольный интернат, который и сейчас стоит пустой и заброшенный…
А в народе живет мечта о своем приходе и церкви. Её не раз озвучивал Иннокентий Фёдорович Куюков еще будучи главой сельсовета. Удивительно, с чего бы мы ни начинали интервью, мы всегда вспоминали о церкви.
Но сбудется ли эта мечта? Как знать. Вдруг, да и найдутся свои «графы» Игнатьевы, жертвователи и меценаты, и вознесутся вновь купола к небу. Так хочется в это верить.
Наталья Ковалева
Оставить сообщение: