С фотографии старого семейного альбома смотрит на меня молодая, красивая девушка с причёской послевоенных лет. Что таится в её глазах? Думаю, что отнюдь не слишком весёлые мысли. Может, вспомнила она своего отца Александра Ефимовича, которого вместе с другими мужчинами после ухода немцев из деревни забрали наши солдаты и увезли в неизвестном направлении? А возможно, вспомнила тех двух раненых солдат, за которыми тайно ухаживала их семья, а затем перед самым приходом немцев в деревню переправила в партизанский отряд?
Много могут рассказать эти грустные глаза.
В ста километрах от Ленинграда, в деревне Отрада, в 1925 году в большой семье Бойцовых родилась ещё одна дочь – Антонина. Отец работал в колхозе бухгалтером. Семейный бюджет немало пополнялся и тем, что Александр Ефимович шил верхнюю одежду своим, деревенским, в заказчиках не нуждался. Охотно шли к мастеру люди.
Мать, Евдокия Кузьминична, тоже работала в колхозе, но и дома успевала вести хозяйство. Беды стороной обходили эту семью.
В шестом классе училась Антонина, когда началась война. Сначала немецкие бомбардировщики, летевшие на Ленинград, не трогали деревню. А позднее и на неё посыпались бомбы. Однажды три из них взорвались недалеко от дома, но он крепким оказался, выстоял, только крыша была повреждена и стала походить на крылья самолёта. И стёкла в окнах не уцелели. О школе пришлось забыть, зато активно участвовать, в том числе и подросткам, в оборонных работах.
Об этом периоде жизни Антонина Александровна вспоминает так:
– Деревенские ребята и девчата пилили ручными пилами лес, а приехавшие из Ленинграда мужчины и женщины увозили его на санках на станцию Будогош и грузили в вагоны. Город нуждался в топливе. Хорошо, что у нас была хоть какая-то, но теплая одежда, обувь, еда. Больно было глядеть на городских жителей – в туфельках по снегу санки тащили, а холод стоял адский.
А строительство аэродрома в Киришах? Воронки засыпаешь и видишь в них трупы немецких солдат, залитые водой. Попадались и наши. Оторопь нас брала. Пришлось нам строить и лежнёвку через болото. И сколько потом немцы не бомбили её с воздуха, не удалось уничтожить. Только когда отступали – взорвали.
Немцы всё ближе подходили к Ленинграду. Однажды к работающим на оборонных сооружениях пришли военные и предупредили, чтобы быстрее бежали по домам, в любой момент здесь мог появиться враг.
– Мне с подружкой пришлось большую часть ползти по траншее, поскольку местность простреливалась с обеих сторон. Ночью пробирались по лесу – страху натерпелись! Казалось, вот-вот нас немцы схватят. Пришли домой только на рассвете. Там шло собрание, жители решали, как и на чём уезжать из деревни. А немцы уже заняли город Тихвин, что расположен в 70 километрах от неё. Пока думали-рядили, враг появился.
Правда, в первое время он вёл себя спокойно. Однако жителям было объявлено, что скот, имеющийся во дворах, заберут. Оставили каждой семье по поросёнку, но потом и их съели за месяц своего пребывания в деревне. Грабили всё подряд – скотину, мёд, холсты.
В доме Бойцовых располагался немецкий штаб, а до этого жили четыре эвакуированные семьи. Их загнали в маленькую кухоньку. Теснота – повернуться негде, не то что спать. Терпели, а куда денешься?
Антонина с подружками были комсомолками, но перед приходом немцев закопали свои билеты в землю под дерево. И правильно сделали. Нашёлся предатель из соседней деревни (его немцы назначили старостой), наушничал фашистам об активистах советской власти, неблагонадёжных жителях.
– Потому после изгнания немцев в деревню и прибыли наши военные и вызывали каждого жителя на допрос. Многих мужчин, в том числе и моего отца, увезли в неизвестном направлении. Антонине – хотя сырость и сделала свое чёрное дело (билеты в земле попортились) – удалось доказать, что она комсомолка. Не последнюю роль сыграло и то, что их семья выходила двух раненых советских бойцов. А вот отцу не повезло, в то время те, кто жил на оккупированной территории подвергались репрессии.
Тогда-то и решила семья переехать в Сибирь.
У матери, кроме Антонины, было ещё трое детей. С горем пополам добрались до Красноярска, правда, дорогой давали паёк, но охраны не было. Жили на вокзале долго, никого это не интересовало. Наконец, мать решилась пойти к начальнику вокзала. Приехало из леспромхоза (видимо, начальник помог) Козульки начальство, отобрало семьи помоложе и поздоровее.
С 1942 по 1947 год пришлось Антонине валить, сплавлять лес. Тогда не разбирались, мужская эта работа или женская. Да разве она одна тянула тяжёлую мужскую лямку? Хорошим оказался человеком, понятливым директор леспромхоза, отпустил их с подругой с работы и они переехали в Абакан. А вскоре оказалась Антонина на уборке урожая в колхозе «Красный Абакан».
Здесь-то и познакомилась девушка с молодым и бойким фронтовиком Иваном Андреевичем Святкиным. Поженились. Пять лет прожили в Сибири, а сердцем рвалась Антонина в родные ленинградские места. Уговорила мужа, переехали. Однако не по душе оказался сырой климат этих мест мужу, да и родная Сибирь с просторами и богатствами тайги манила его назад. В 1962 году приехали в Абазу. Воспитывали троих детей, трудились в леспромхозе. С этого же предприятия ушли на заслуженный отдых.
В согласии супруги живут и по сей день. Гостеприимны, здесь всегда напоят вкусным чаем с молоком, накормят ватрушками и пирогами с пылу-жару.
Н. Конюк,
внешт. корр. газеты
«Под Знаменем Ленина» №10 от 25.01.1994 г.
P.S.: Ветеран труда Антонина Александровна Святкина была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», юбилейными медалями в честь Дня Победы в Великой Отечественной войне, а также многочисленными грамотами и благодарственными письмами за добросовестный труд.
На протяжении многих лет она была частой участницей встреч с детьми и подростками в школах города, в Абазинском историко-краеведческом музее. Она всегда говорила со школьниками просто, доходчиво, приветливо, как со своими правнуками.
В свои 90 с лишним лет Антонина Александровна оставалась по-прежнему симпатичной, улыбчивой, доброй, оптимистичной, а ее голубые глаза, хоть и оставались грустными, излучали щедрый свет любви.
Оставить сообщение: