«А помирать нам рановато…»
Мой дед Пётр Прокопьевич Колмаков вернулся поздней осенью 1945 года. Было ему в ту пору 50 лет. Закончил войну он в Чехословацком городе Моравская Острава. За этот город бои шли уже после после капитуляции фашистской Германии. Где-то читала, что последние залпы Второй мировой войны в Европе прозвучали в Моравской Остраве. Призывался он в 1942, в июне, в возрасте 47 лет. Работал тогда товароведом в Союзпушнине, и жили они тогда в Таштыпе, в двухэтажном деревянном доме, который до сих пор стоит напротив пекарни. Было в то время в семье 5 детей. Самый младший – Михаил – родился в июне того же 1942 года. Самой старшей Ольге – шёл в ту пору семнадцатый год, она только что окончила 9 классов Таштыпской средней школы. Остальные были мал мала меньше. Чтобы поддержать семью, мой дед перед уходом на фронт устроил Ольгу учительницей в Верхнесирскую школу. Таким образом, она стала кормилицей семьи. Через год эту школу закрыли, а маму перевели в Анжульскую школу. Вместе с ней переехала и вся семья. Здесь им пришлось наиболее трудно, так как из-за переезда у них недостаточно было картошки. Как она потом вспоминала, ей пришлось написать 8 раз заявления с просьбой о переводе её в Шепчульскую школу по семейным обстоятельствам. И только после этого тогдашний заведующий районо Воробьёв Константин Маркелович подписал приказ, объяснив при этом причину предыдущих отказов: Шепчульская школа – начальная, а Анжульская – семилетняя, из неё получается хороший учитель математики, и жаль с ней расставаться как с математиком. В Шепчуле среди своих семье стало чуть легче.
В 1944 году, в возрасте 17 лет, добровольно ушёл на фронт младший мамин брат – Колмаков Самсон Петрович. До этого он несколько месяцев после окончания Таштыпской средней школы проучился в г. Прокопьевске Кемеровской области, в Харьковском политехническом институте, куда тот был эвакуирован. Осенью помогал семьям шахтёров копать картошку, платили ею же. Учился, пока не кончилось заработанное. Потом пришлось вернуться. Дома военкомат стал подозревать в нём уклониста от армии. Времена были суровые. Поэтому он принял самое правильное решение. Однако, на фронт он не попал. Его направили на Восток. Там служил в батальоне морской пехоты. Вернулся, как и многие его одногодки, в 1953 году, отслужив после войны ещё и действительную военную службу. Дядя Самсон принимал участие в боях с японцами. Как вспоминал он впоследствии, его батальон морской пехоты десантировался из самолётов прямо на вступивших в бой японцев. Он сумел в тех боях выжить. Его любимой песенкой была песенка фронтового шофёра, где есть такие слова: «а помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела!».
Друг моего деда – Сидеев Николай Иванович – в годы войны находился здесь. Однако занимался не менее опасной работой: на себе доставлял по пуду золота из прииска Кизас. А вот пункт назначения уже не помню. На какие только уловки ни приходилось пускаться, чтобы уход остался незамеченным из прииска! Как часто приходилось из тех же соображений менять маршрут! Ведь лихие люди существовали, к сожалению, и в то тяжёлое время. Весь груз на прииск доставлялся обозами на лошадях. Обозы были длинными, у каждого кучера было по 2-3 саней с грузом. В те годы снега были глубокими, морозы сильными, а груз, тем не менее, нужно было доставлять. Рассказывали, что, часто саням негде было разминуться, чуть сошёл с колеи, лошади проваливались до брюха. Из-за этого иногда возникали конфликты на дорогах, которые не всегда разрешались мирно. В таких случаях более сильные сбрасывали слабых с дороги и уезжали. Самым справедливым считался случай, когда лидеры двух встречных обозов, не желавших разойтись мирным путём, выясняли, кто должен уступить дорогу, вдвоём в схватке, без применения оружия. Проигравший безоговорочно уступал. Но такие случаи были редки. Обозники согревались тулупами из собачьей или овечьей шкуры, а когда и это не помогало – просто бежали за санями, иногда целые километры, чтобы согреться, Ночевали в особом пункте, специально для этого предназначенном. Самый известный из них – Зимовье. Спали на нарах. А если встречались два обоза, что было нередко, то опоздавшие – вповалку на полу. Существовали свои особые правила поведения в местах ночевки. Их старались не нарушать. Иногда приходилось ночевать в шалашах возле костров. Никто не жаловался. Люди были к этому привычны.
Женщины и совсем молодые девушки работали на лесоповале по пояс в снегу. Ночевали в избушках на нарах. Токчинакова, в девичестве Чучумакова Антонина Васильевна, правнучка Чочия, как-то вспоминала, как они со своей сродной племянницей, Чучумаковой Зоей Григорьевной, однажды чуть не попали под падающую сосну. Они её подпилили, устали от этого сильно. И стали заваливать её шестами, да не в ту сторону, куда надо. И только услышав крики подруг, мат бригадира, они поняли, что дерево валится в их сторону. Кругом был глубокий снег, бежать не было сил, спались только чудом. Потом долго сидели, обнявшись, на свежесрубленном пне и плакали от счастья. Бригадир, пожилой мужчина, сам утирал слёзы, говорил, что попал бы под арест за то, что не уберёг молодых. Работали за пайку хлеба, она была на вес золота.
Другие женщины и девушки за такую же пайку хлеба рыли дорогу по каменистому склону горы, сокращая таким образом путь из Шепчуля до Иничуля. Старая дорога шла по болоту, весной и осенью по ней могли проехать с трудом, лошади утопали по брюхо. Кстати, современная дорога между Шепчулем и Верх-Сеей пролегла как раз по той, что была начата во время войны.
На власть не роптали
В отличие от нынешних времён, работы было много в деревне в те годы. Так, в 1944 году «Райпищепром», а в 1945-47 годы «Таштыпское сельпо», в окрестностях деревни пахали землю, выращивали овёс, ячмень, заготавливали корм для скота. С 1945 по 1956 годы тем же самым занимался «Заготскот». Последний, кроме этого, ещё держал скот в самой деревне, для чего он использовал помещения, оставшиеся от колхоза, кое-что построил сам. В 1947 году была организована для производства дёгтя и смолы промартель им. Жданова. В 1956 году начали добывать живицу – смолу сосен. В 1957 году эта организация была передана химлесхозу. В деревне она просуществовала до 1962 года. Она закрылась из-за того, что лес вокруг деревни на многие километры был вырублен беспощадно, без соблюдения всяких санитарных норм, без учёта последующего восстановления лесов.
Благодаря работникам Таштыпского лесхоза, через почти 50 лет лес начал восстанавливаться, стали исчезать страшные раны, нанесённые горам бульдозерами, трелёвщиками, взрывными работами и т.д. С 1957 года в Шепчуле хозяйничал совхоз «Абазинский», в 70-ые годы начал в окрестностях деревни пасти скот в летнее время совхоз «Таштыпский». После деятельности леспромхоза наибольший урон близлежащей тайге нанесла пастьба скота. Это даже была не пастьба, а свободное «хождение» скотины по лесам, горам, покосам, охотничьим угодьям в любое время суток. Скотники отсыпались в вагончиках, а к утренней и вечерней дойке пригоняли скотину к стоянке. Сколько они за это время загадили ручьёв и речек – никто не считал. Нередко коров задирали водившиеся испокон веков в тайге медведи, их просто списывали. Говоря современным языком, это была экологическая катастрофа. Негде стало шепчульцам пасти свой скот, исчезли ягодники, охотничьи места дичь стала обходить. К этому добавилась ещё одна напасть: заготовка сена стала требовать почти героических усилий со стороны местных жителей. Все покосы были или заняты совхозниками, или вытоптаны скотиной. Люди были вынуждены, как в стародавние времена, расчищать лесные вырубки, поляны. Но и это ещё не всё. Партийными органами было определено, что начинать собственный покос раньше 25 августа нельзя, у ослушников будут забирать сено. И такие случаи были. И опять пришлось шепчульцам искать защиты у кормилицы-тайги. Другая напасть состояла из огромного сельскохозяйственного налога на лошадь, на другую живность в хозяйстве. В хрущёвские времена мой дед, Колмаков П.П., платил, налог ли, штраф ли, в размере 200 рублей в тот год за содержание в личном хозяйстве лошади при пенсии в 28 рублей в месяц. В то время в деревне не было ни электричества, ни радио, ни газа, ни колонки для воды. Как жить 70-летнему старику, участнику Великой Отечественной войны, награждённому боевыми медалями «За боевые заслуги», «За отвагу», «За освобождение Бухареста», «За освобождение Праги» и других, без лошади? Ведь он верхом на ней ежемесячно ездил на партийные собрания в с. Б – Сея, там же платил ежемесячно взносы. Помню, как он переживал однажды, что секретарь парторганизации отчитал его за несвоевременную уплату взноса, хотя у него была уважительная причина. Непосильный налог на его семью наложил тот же самый Большесейский Совет, в парторганизации, в которой он состоял на учёте до самой смерти в 1966 году.
Удивительно, но дед не роптал на власть. Он был честным коммунистом. Вступил в партию на фронте. Будучи уже в годах, рассказывая нам о войне, не перестал восхищаться беззаветной преданностью коммунистов Родине, Сталину.
Расцвет Шепчуля в 60-ые годы
Расцветом деревни следует считать 60-ые годы XX века. Именно в это время жители стали возводить новые дома, хозяйственные постройки, покупать велосипеды, мотоциклы. В деревне построили новую школу, клуб, ФАП, провели радио сетевое, появилось электричество, вырабатываемое дизелем. В деревне появилась своя интеллигенция, которая как ей и положено, стала просвещать народ и тянуть его за собой поближе к знаниям, культуре. Учителя к каждому празднику вместе с учениками выпускали стенгазету, готовили художественную самодеятельность, сами активно участвовали во взрослой художественной самодеятельности. В те годы обязательно перед концертами, фильмами учителя выступали перед населением с лекциями на различные темы: о международном положении, о Программе КПСС, о борьбе за мир и т.д. В те годы учителями работали: Сагалаков Михаил Николаевич, Салагашев Гаврил Яковлевич, Чильчигашева Агния Дмитриевна, Тохтобина Анисья Павловна, Колмакова Октябрина Петровна, Боргояков Фёдор Николаевич, Султрекова-Тюмерекова Мария Алексеевна, Сагалакова-Чучумакова Мария Ивановна, Мамышев Гаврил Алексеевич, в 70 – ые годы учительствовали Чучумакова Полина, Колмакова Мария Дмитриевна, Тюмереков Степан Ермолаевич с супругой.
В 50-ые годы в деревне был построен и открыт трахоматозный пункт. Несколько лет там проработала Канзычакова Мария Михайловна, она после трудилась медсестрой в терапевтическом отделении Таштыпской ЦРБ. В последствии трахоматозный пункт был преобразован в ФАП. Несколько лет лечила земляков выпускница Красноярского медучилища, Тохтобина, в замужестве Чучумакова, Татьяна Николаевна. Завклубом, а по совместительству киномехаником, работал выпускник Минусинского культпросветучилища Чучумаков Михаил Николаевич. Он сам прекрасно играл на баяне. Его младший брат Пётр Николаевич, выпускник Черногорского горного техникума, а впоследствии и филиала Красноярского политехнического института, хорошо играл на акардеоне. Их младшая сестра, Нина Николаевна, занимавшаяся воспитанием детей, а по совместительству техничка в клубе, неплохо пела. Вот этой семье удалось поднять художественную самодеятельность в деревне на невиданную высоту. Нужно учесть, что в те годы почти все молодые парни умели играть на обыкновенной гармошке, отдельные личности «тренькали» на гитаре, мандолине, балалайке. Не удивляйтесь, но такие инструменты водились в селе. Деревня почти вся поющая. Шли пешком на покос, ехали ли на телегах, шли ли тяпать картошку, не говоря уже о походах на танцы – все пели. Пели задушевно, обязательно на два голоса. Пели не только девушки и женщины, но и мужчины. Поэтому неудивительно, что отдельные номера художественной самодеятельности шепчульцев были отобраны на районном фестивале молодёжи на областной смотр, а оттуда – на краевой. Сейчас всё это кажется нереальным. Почти все умели плясать «русскую», «цыганочку», чечётку, умели танцевать полечку, кадриль, краковяк. Вальс, фокстрот, танго танцевали даже подростки.
Возле клуба силами молодёжи была оборудована спортплощадка, где играли в волейбол, крутили «колесо» на турнике и т.д. В помещении клуба любимыми играми были домино, шахматы, шашки, бильярд. Имелась радиола, набор грампластинок. 2-3 раза в неделю показывали кинофильм. Любимой игрой молодёжи была лапта, причём играли и стар, и млад. После тяжелой физической работы на производстве (сбор живицы в химлесхозе, валка леса в леспромхозе, сенокос и пастьба в совхозе) молодёжь по средам, субботам и воскресеньям устраивала танцы. Жили и отдыхали после работы так, как жили и отдыхали почти все сельчане по всей стране.
Были среди сельчан передовики производства не только в рамках своего села, но в масштабах своих предприятий. Так, на сборе живицы передовиками были Чучумаков Филипп Николаевич, Чучумаков Василий Ефтифеевич, Кызынгашева Тамара Романовна, Чучумакова Зоя Григорьевна, Колмакова Маниса Прокопьевна, в леспромхозе – Чучумаков Николай Романович, Чучумаков Геннадий Степанович, Колмаков Егор Николаевич, Кузургашев Геннадий Андреевич, Чучумаков Анатолий Степанович. Со временем хорошими водителями стали Чучумаков Никита Гаврилович, Чучумаков Владимир Ильич, Чучумаков Михаил Романович, Евдеков Николай Ильич, долгие годы работавшие на лесовозах, неоднократно награждённые Почётными грамотами. Трудились сучкорубами в леспромхозе женщины: Уксекова-Чечумакова Ефросинья Васильевна, Сунчукова-Кузургашева Людмила Филипповна, Сазанакова Елена Петровна, Кызынгашева-Чучумакова Татьяна Константиновна Все они к тому же были многодетными мамами, держали в хозяйстве коров, овец, свиней. В доме у них всегда было чисто, опрятно, дети ухоженные. Успевали ещё и в клуб ходить.
Всей семьёй трудились в совхозе Карамашевы Андрей Афанасьевич и Елена Максимовна и семеро их детей. Лесничими работали Кызынгашев Константин Егорович, Чучумаков Иван Арсентьевич, продавцом в магазине- Мамышева Матрена, моторист на электростанции – Бытов Николай, отчества не помню.
Аксакал рода Чучумаковых
Естественно, я не назвала всех, кто в то время жил и работал в деревне. Это невозможно сделать в рамках небольшой статьи, да и цели такой нет, назвать всех односельчан поимённо, просто память выхватывает из прошлого лица тех, чьё имя чаще упоминалось среди односельчан. Не могу не рассказать ещё об одном человеке. Это Ананий Николаевич Чучумаков, нынешний аксакал деревни, да и всего рода Чучумаковых. О нём неоднократно писали и районная газета, и республиканские «Хакасия» и «Хакас чири». Он многие годы был внештатным корреспондентом этих газет. Я хочу рассказать о том, кем он был для односельчан в то время, т.е. в 60-е годы. Работал он в то время мастером в химлесхозе, и был одним из самых уважаемых и авторитетнейших личностей в деревне. Благодаря своему такту, умению ладить с людьми, уважению к старшим и требовательности к младшим, он неоднократно избирался депутатом сельского Совета, относился к своим обязанностям добросовестно. Он был в ту пору и советчиком, и судьёй, и близким товарищем для своих избирателей. Помню, как уважительно отзывались о нём старики, в том числе мой дед Колмаков П.П., как загоревали они, Ананий Николаевич решил переехать на место жительство в пос. Ада Таштыпского района, как прикидывали они, кто же теперь может заменить такого депутата. Много в жизни печального пришлось пережить Ананию Николаевичу, однако он не сломался, не пал духом, не стал искать утешения в «зеленом змие». Для молодёжи служит примером стойкости и жизнелюбия. Он всегда удивлял и продолжает удивлять окружающих своей элегантностью, своей речью, умением держать себя на людях, не показывая своих эмоций, прятать от чужих свои проблемы. А как много знает, с ним интересно беседовать обо всём, несмотря на то, что не имеет высшего образования. Весьма интересуется он не только вопросами православия, но и религии вообще, вопросами мироздания. В душе он как был, так и остался большим романтиком. Ведь было ему уже под 70 лет, когда они с женой Зинаидой специально приехали из Матура, чтобы забраться на гору Ульгер, что расположена как раз на полдороге между Инищулем и Большой Сеей, чтобы оттуда взглянуть на окружающий мир. Не всякий, даже 20-летний, сегодня рискнёт повторить это. А ведь приехали они на рейсовом автобусе. Это самая высокая гора в окрестностях. Любит Ананий Николаевич петь, поёт хорошо, знает много песен. Жаль только, что почти не осталось тех, с кем можно спеть как в былые времена на два голоса. В деревне ему под стать только его ровесница Чучумакова Валентина Ильинична.
По инициативе Анания Николаевича в середине 90-ых годов был в Шепчуле проведён праздник рода Чучумаковых. А нынче он является идейным вдохновителем праздника, посвящённого 210-летию деревни. Вот такой он наш аксакал, достойный правнук Чочия, воспитавший 5 детей.
И всё же есть надежда на возрождение
С конца 80-х годов прошлого века деревня стала приходить в упадок. Леспромхоз закрылся, другого производства не было. Люди стали разъезжаться. Закрылась школа, магазин, клуб. Самыми тяжелыми временами стали 90-е годы. Всё чаще про деревню стали говорить, как о поголовно пьющей, здесь стали совершаться преступления на почве пьянства. Однако, жили и продолжают проживать в деревне и те, кого не сломили трудные годы, кто сумел выжить и сохранить свою семью благодаря трудолюбию. Это семьи: Чочимакова Юрия Семёновича, Чучумакова Виталия Владимировича, Кызынгашева Олега Васильевича, Чучумакова Анатолия Степановича, Сазанакова Геннадия Терентьевича.
У Юрия Семёновича к концу 80-х годов две дочери жили одна в Саяногорске, другая – в Таштыпе, тем не менее сыну-наследнику они строят дом в Шепчуле. Так и живут рядышком, отец и сын, доказывая всему миру, что хорошие традиции, заложенные нашими предками, можно сохранять и в наше время.
Чучумаков Виталий Владимирович по возрасту годится в сыновья своему односельчанину. Однако, не по возрасту смышлёный и хозяйственный Виталий показывает всем бывшим и нынешним односельчанам, что при желании и в Шепчуле можно иметь кое-что из благ цивилизации, о чём свидетельствует его большой дом, напичканный электроникой. За его деловитость, патриотизм, отзывчивость, обязательность односельчане избирают его депутатом Большесейского сельского Совета.
Вышеупомянутые жители деревни ставят жизненно важные вопросы перед вышестоящими инстанциями, добиваются их решения. Глава сельского Совета Сазанакова Вера Дмитриевна, как может, поддерживает их. И результаты есть: с её приходом снова заработала начальная школа, открыт обелиск с именами погибших в Великой Отечественной войне односельчан, пробурена скважина для питьевой воды, к сожалению, не доведённая до конца. Это совсем немало, если учесть, что раньше более 15 лет ничего не строилось, а только разрушалось. Без помощи администрации района, конечно, эти вопросы было бы невозможно решить.
В настоящее время в деревне проживает 13 семей. В школе учатся 6 учеников, в мир знаний их ведёт учительница Орешкова Людмила Николаевна. У односельчан появилась надежда на возрождение. Они не собираются переезжать куда-либо, не собираются и замыкаться сами в себе и угрюмо смотреть на мир. Доказательством этому служат 5 спутниковых антен, так называемых «тарелок», установленных местными жителями. Не удивлюсь, если в скором времени здесь появится компьютер. А почему нет?
Потомки Чочия разбрелись ныне по всему свету. Есть сведения, что они проживают почти во всех странах СНГ, в Израиле, США, не говоря уже о российских городах и весях.
М. Колмакова,
правнучка Чочия,
с. Таштып, 2006 г.
Оставить сообщение: