Герой моего рассказа – человек, прошедший дорогами Великой Отечественной. Сороковые-роковые в судьбах его поколения считаются главными, важными, самыми значимыми. Но ему, можно сказать, повезло. Военных лет в жизни Георгия Фроловича Юрчева было шесть. Шесть из девяноста, отпущенных судьбой. Какими были двадцать лет до войны и шестьдесят пять – после неё?
Крестьянское детство начала прошлого века
Георгий был четвертым ребенком у своих родителей. Родился он в 1921 году. Сто лет назад такие семьи были обычны. Необычным можно считать то, что родился он в поезде.
Семья переезжала подальше от разрухи и голода Гражданской войны, вероятнее всего, из Калужской области, в Сибирь. В то время у Фрола и Евдокии Юрчевых уже были сыновья: Михаил и Петр – и дочь Прасковья.
Остановились они в деревне Марьевка Кемеровской области. Этот населенный пункт обозначен местом рождения Георгия в документах. Но семья еще несколько раз меняла место жительства в поисках лучшей жизни. В Красноярском крае в 1924 году родилась Анастасия, еще через три года Иван, а затем Татьяна, которая умерла маленькой.
О детских воспоминаниях Георгия Фроловича его дочь Ирина Георгиевна рассказала немного:
– Он помнил себя маленьким, что спал на печи, с другими детьми. Мама вставала очень рано, топила печь, готовила еду на всю семью, управлялась по хозяйству.
Однажды летом его, маленького, на улице схватил за рубашку боров и поволок. В деревне люди выпускали свиней на улицу. Чем он привлек внимание борова? И чем это могло окончиться? Хорошо, что люди увидели и успели отобрать его. Став взрослым, отец никогда не выпускал свиней в свободный выгул, говорил: знаю я, что они могут сделать.
О жизни семьи отца в довоенное время Ирина Георгиевна знает по давним рассказам тети Паны (Прасковьи):
– Дед Фрол был хозяйственным и работящим. Невысокого роста, щуплый, но жилистый (папа, наверное, на него был похож, тоже ростом невелик). Все необходимое в крестьянской семье делал своими руками. Хорошо мог выделывать шкуры животных, у него был самодельный кисет для табака, сделанный из бычьей мошонки. Тетя Пана вспоминала, как дед Фрол жалел о шубе, которую сам и сшил из шкур. Хорошая была, легкая, но ее украли из саней. Долго вспоминал и жалел. Дети в семье с раннего возраста учились всему. Несмотря на то, что были переселенцами, они смогли обжиться, завели хозяйство. В семье была лошадь, корова. Работали дружно. Надеялись на лучшее, но началась череда несчастий.
Мать, Евдокия, видимо, надорвав здоровье в большой семье, заболела водянкой. Даже летом ходила в валенках, сильно отекала и умерла в тридцатых годах. Забота о младших детях легла на плечи старшей Прасковьи, которой и было-то в ту пору лет 15-16.
Когда объявили коллективизацию, Фрол не хотел отдавать лошадь в колхоз. Из-за этого случился конфликт, и он подрался с председателем. Его арестовали. Старшие братья, Петр и Михаил, уехали, чтобы не быть раскулаченными. Оставшиеся дети работали в колхозе, как могли: пастухом, дояркой, на полевых работах. Отец вернулся домой больным, прожил недолго. Умер еще до войны.
Военная юность
В 1940-м Георгия призвали в армию. Служил на Дальнем Востоке, попал в учебную часть, где учился на сапера. На фронт Великой Отечественной попал в самом начале войны. Но о подробностях его боевого пути известно очень мало.
Из рассказа дочери Ирины:
– Он не любил разговоры о войне. Говорил, что солдату названия были ни к чему. Это начальство должно знать. А солдат выполнял приказ: взять эту высоту или выбить врага из деревни, что перед тобой. Где их сейчас вспомнишь, Ольховка была в том бою или Петровка…
Когда мы учились в школе, пытались спросить по карте, где он воевал. Но папа на карту не знал, как и смотреть. Зато просто на местности ориентировался, как голубь: каким-то образом знал, где север, где запад, как выйти из тайги, какой лог куда приведет.
Из некоторых разговоров знали, что был он на Украине, попал там в окружение, какое-то время был в плену, но как местный, не как военный. Потом их отбили. Всех опрашивали-допрашивали. Говорил, видел, как кого-то уводили… Но его после проверок снова отправили в воинскую часть. Он говорил, что все эти военные действия: бомбежки, артподготовки, бои, стрельба, танки – это страшно и очень тяжело. Они таскали тяжелое артиллерийское оборудование, рыли окопы, землянки. Нужно было вырыть траншеи в полный рост, чтобы можно было ходить, куда-то присесть, разложить боеприпас. Как саперу, ему приходилось и минировать дороги, чтобы враг не прошел, и разминировать для своих, чтобы прорвать немецкую оборону.
Войну он окончил в Германии, уже после победы работал там, восстанавливал какой-то завод, разбирали какое-то оборудование для отправки в Россию.
После демобилизации, он приехал в Ачинск, где в то время жили сестры: Пана и Анастасия. Обе были труженицами тыла – санитарка и повар. Михаил и Петр пропали без вести на фронтах, Ивана призвали в 45-м, воевал в Японии. Георгий вернулся с войны с немецкими сувенирами, термос привез и кастрюлю. Долго ими пользовались.
Трудная мирная жизнь
В послевоенном городе было голодно, много беспорядков, краж. Устроился охранником на склад. В рабочей столовой познакомился с официанткой Надеждой. Она в Ачинск из Ужура приехала. Понравились друг другу. В 47-м поженились. А когда узнали, что требуются рабочие в геологическую партию, молодые уехали в Туву. Там можно было бы жить – работать Георгий умел, с начальством не спорил. Но геология тогда относилась к военному ведомству, предстояла проверка Первого отдела.
– Поскольку у папы в прошлом был плен, – рассказывает Ирина Георгиевна, – начальник предложил уволиться по собственному желанию, чтобы не случилось «больших неприятностей». Уехали в Туим Ширинского района. Там он работал плотником, на лесопилке, на шпалорезке.
Родились дочери: Тома в 1949 году, Люда – в 1950-м, Ира – в 1952-м. А в 1953-м с бригадой плотников приехал Георгий с семьей в с. Анчул. Здесь начинали строить поселок Верх-Таштып. Сюда передвигался лесоповал Матурского леспромхоза.
В этом поселке и прошла вся остальная жизнь Георгия Фроловича. Здесь, в Верх-Таштыпе, родились младшие дочери Галина и Маша. Здесь он сначала плотником строил дома, потом освоил леспромхозовские профессии: был вальщиком леса, трелевщиком, рубщиком сучков. Весной и летом работал на сплаве леса по реке Таштып.
Работа тяжелая и опасная. Однажды в 1958 году Георгий попал под свалку бревен. Придавило грудную клетку. Он очень долго болел, восстановился, но валить лес уже не мог. После 40 лет выучился на шофера и до пенсии потом работал на лесовозе. Водил и МАЗ, и КамАЗ, и КрАЗ. Был бригадиром водителей.
Знал и любил Георгий Фролович тайгу, но занимался только тихими промыслами: рыбачил, собирал ягоды, грибы, травы. Никогда не охотничал, и никогда не брал больше, чем нужно было для семьи.
Жена, Надежда Дмитриевна, пока дети были маленькими, была домохозяйкой: дом, огород, хозяйство. Бытовой техники тогда, как известно, не было. Стирали на руках, на доске, в цинковой ванне. Полоскали и летом, и зимой в реке. Семья – семь «я» – всех обуть-одеть, накормить, обшить-обвязать. Такая жизнь была. Но дети рано помощниками становились. Старшие за младшими присматривали, по дому помогали. Когда подросли дети, Надежда решилась воплотить мечту своей юности, стать продавцом. Соседка работала в магазине и взяла ее ученицей и техничкой. Потом ездила на курсы, училась. Работала и в магазинах, и столовой заведовала.
В девяностые, когда страна резко сменила курс, Георгий Фролович с женой были уже на пенсии. Многое было непонятно, но жизненный опыт говорил: переживем и это. Слава Богу, дочерей вырастили, выучили. У всех семьи, дети.
Из всех дочерей дольше всех с родителями выпало жить Ирине. Сначала приезжала в отпуск из Красноярска, потом, когда заболела Надежда Дмитриевна, ухаживала за ней. А когда отец остался один, вернулась в Верх-Таштып совсем.
Незаметная вера
– Папе выпала долгая жизнь – 90 лет. Он умер в 2011-м, – говорит Ирина Георгиевна. – Иногда я думаю: что было самым трудным в жизни моего папы? Довоенная жизнь: голод, коллективизация, ранняя самостоятельность без матери и отца? Шесть лет армии, война? Послевоенный тяжкий труд? Всю жизнь были трудности, которые нужно было преодолевать. И он преодолевал и не видел в этом ничего особенного. Жил, не жалуясь на судьбу, шел своим путем.
Многие годы родители были верующими. Насколько верующими, трудно сказать. В советское время это было не так явно. Мы росли, ходили в школу, были и пионерами, и комсомольцами. Никаких запретов или неприятия у родителей не было. Но мама всегда читала Библию. А папа как-то сказал, что во время войны он знал наизусть 90-й псалом из Библии. Он у него даже был вшит где-то в одежду. А в 90-е годы, когда началась свобода вероисповедания, они стали евангельскими христианами. И Библию папа читал до самой смерти.
Кто знает, возможно, эта незаметная со стороны вера, которая всегда была в сердце, помогала Георгию Фроловичу переносить все, что выпало в жизни?..
Ирина Кабанова
Оставить сообщение: