– Вам приходилось общаться с людьми, традиционно верившими своим языческим богам, как они относились к Вам, православному священнику, и вашим соратникам?
– В сущности нас уважали и даже любили, но как бы то ни было, вдруг переменить свою религию на какую-то плохо понимаемую ими христианскую веру – дело нелёгкое. Оно действительно так и должно быть, ибо вдруг расстаться со всеми теми привычками и религией, в которой человек родился и вырос, в высшей степени тяжело, особенно тому, кто не был посвящен в таинство постепенно. Старое должно изглаживаться из сердца годами и то при постоянном упражнении в новом положении.
– Но ведь были люди негативно настроенные, раздражительные, боявшиеся, что их хотят крестить насильно. Что Вы отвечали такому человеку?
– Я ему подробно разъяснял, что значит крещение; когда и кого можно крестить и при каких условиях; также и то, что нигде ни один священник обманом и насильственно никого крестить права не имеет, да и пользы от такого крещения никакой не будет.
– В Ваше время было много язычников, в наше время они тоже есть. Что Вы можете им сказать?
– Я человек, по-вашему же испытавший все ужасы языческой жизни, а теперь вполне оценивший несравненное превосходство христианской веры над некрещенной религией. Следовательно, – мой поступок был обдуманный, поэтому я выбрал себе веру вполне сознательно, заранее зная, что только путем христианской веры можно спастись, а более ничем. Я себе желаю всего хорошего на том и на этом свете, поэтому я, принимая крещеную веру, не хотел же этим погубить себя, если она была действительно лживая и обманчивая. Сам же Бог велел всех любить и жалеть, тем более своих единомышленников, поэтому могу ли я вам, своим собратьям, желать какого либо несчастья, а потому и гибельного.
– В миссионерском служении Вы занимались и школьным образованием. Ваше мнение о роли грамотности и школы в жизни человека и всего народа.
– Без школьного образования страны одной проповедью трудно осуществить преследуемую миссией цель, ибо школы должны служить верными и надёжными рассадниками христианской жизни среди инородцев и главным образом к сближению инородцев с русским бытом и образом жизни. Например, ученик, взятый в школу где-нибудь в глуши, в тайге и никогда раньше до этого не видевший русской жизни, после одного или двухлетнего пребывания в школе, возвратившись домой, сейчас же начинает перестраивать у себя дома все на новый лад, виденный им в школе и вне её, соблюдать чистоту; передавать всем и каждому все виденное и слышанное им в школе и от учителя… Существование школы, где бы то ни было, – составляет первый рычаг, дающий движение как умственному, так и нравственному направлению народа.
– Ваш путь к служению не был простым и коротким. Как Вы справлялись с неудачами и с отчаянием?
– Сколько раз ни уклонялся я от прямого пути и сколько раз ни считал свое положение отчаянным, но невидимая десница божья всегда выводила меня на верную стезю, не оставляя никого в обиде. Из этого следует, что для Бога нет ничего невозможного и что поэтому всякое отчаяние со стороны человека совершенно неуместно.
– Как у каждого человека в Вашей жизни были и несчастья. Как вы к ним относитесь?
– Но несчастья не на шутку посылаются человеку, а заставляют его искать то, о чем он, может быть, никогда и не думал…
– В своих записках Вы часто называете себя алтайцем…
– Хотя в г. Казани я носил имя алтайца, но это на самом деле совсем не так. Алтай имеет свои пределы и свою область, в состав которой моя родина не только не входит, но даже имеет очень смутное понятие о ней; иначе говоря, у нас, на Матуре, знают об Алтае не столько же, сколько какой-нибудь простой наш инородец знает; например, о городе Казани. Нет, я не алтаец, так как живу за пределами Алтайской области; я по своему происхождению – шорец.
– Жизнь человеческая так непроста и коротка, так хочется на что-то надеяться…
– Но на что же дальше будем надеяться? Ужели этим все кончится? Быть не может. Вот над чем и следует подумать. Когда сгниет твоя юрта, ты её, конечно, бросишь как негодную, но ты, вышедши из неё, все-таки где-нибудь будешь жить. Так и душа человеческая, оставляя временное свое жилище – тело, продолжает жить и там, за гробом. Для продолжения за гробом начатой здесь жизни и должен всякий позаботиться обеспечить себя тем, что требуется для тамошней жизни. Куда бы попал охотник, если бы он, ничего не взяв с собой, отправился в дальний путь охотиться? Естественно, он этим заранее обрек бы себя на смерть от холода и голода. Так и душа беззаботного человека духовно умирает. Обеспечение для души состоит только в одном духовном возрождении, т. е. в святом крещении с дальнейшей чистой христианской жизнью.
Духовное наследие Иван Матвеевич оставил потомкам в форме автобиографических записок, хотите пообщаться со Штыгашевым? Читайте его записки!
Е. Иванова,
заведующая Матурской сельской библиотекой
Оставить сообщение: