Ходишь неловкий и виноватый.
Я слушаю, как ты стараешься быть неслышным. Поднимаешься на цыпочки, крадешься на кухню, чтоб налить кофе. И обязательно зацепишься. Загремит, покатится, отдастся в голове гулко. Медведи не умеют ходить на цыпочках.
Поднесешь к губам кофе:
– Не обожгись.
– Он холодный...
Ты поставишь на огонь турку.
Устроишься рядом с кроватью и будешь нести чушь, рассказывать старые анекдоты и хохотать. А глаза, глаза у тебя – тревожные, такие больные, в красных прожилках. Я по ним знаю, что не спал. Большая рука опустится на одеяло, осторожно пройдется по телу и остановится на животе.
– Болит?
– Нет.
– Врешь?
Вру! Но... пусть болит.
Мне тридцать шесть. Я любила, теряла, работала, рожала, но никогда не болела, я кричала себе:
– Встать!
Пила обезболивающее и шла работать, любить, терять, рожать... И вот впервые я наслаждаюсь тем, что так ненавидела: вязкой беспомощностью, зябкой вялостью, необходимостью лежать... Мне странно хорошо, потому что стоит открыть глаза и я увижу как в комнату входит медведь на цыпочках с чашкой горячего кофе.
* * *
Всё думаю о природе красоты. Почему всем розам я предпочитаю багульник? Всем столицам мира с их огнями – заснеженную деревню? Всем холёным красавцам – тебя?
Наверное, красота – это то, что ласкает душу. Алый разлив багула по серым скалам, тихая деревня с дымками над крышами. И ты… Ты – от земли, от природы, ты – будто бы часть моего гармоничного мира. Мира тишины, покоя, неторопливости, спокойствия. Мира, где чай по утрам и топот детских ножек по половицам. Красота – не то, что бьёт в глаза, что втягивает тебя в безумную пляску, красота – это колыбель любви, её начало… Ты – начало всех моих начал… топота детских ножек…тихой деревни с дымками над крышей, белого снега… багула на скалах.
* * *
Говорят, что в браке любовь уходит… Помнишь, как ещё недавно мне хотелось безумных ласк, ревности, грома и молний? Помнишь, как яростно мы спорили и как яростно любили друг друга и… как безумно ненавидели?
Где она теперь, эта ярость? Где ревность? Нет её… и не надо.
Лесной пожар не способен греть, он сжигает дотла. Горная река всегда короче равнинной. Буря никогда не бывает созидательной… В том безумстве и ослеплении мы каждый любили себя… Он мой – и всё. Она моя – и всё.
Нам годы были нужны, чтоб полюбить не себя, а друг друга. Чтоб огонь научился греть, река стала полноводной и неторопливой, а буря коснулась лиц лёгким ветром.
Я только сейчас понимаю, что любовь не умирает в браке. Нет, нет и нет! Умирает страсть, и вот тут приходит любовь…
Оставить сообщение: