Его отца – Михаила Антоновича, малограмотного сторожа, репрессировали в 1937 году. Обвинили в кулачестве и присудили 8 лет лагерей. Сын в том же 1937 году переезжает жить в село Большая Сея. Предположительно до призыва работает в колхозе. В мае 1941 года призван на срочную службу. Место службы неизвестно. Но Степан – стрелок, пехотинец. Служить ему довелось менее года. Уже в марте 1942-го Степан пропал без вести. Вот и всё… Нет даже привычных упоминаний в Списках безвозвратных потерь.
А с единственной фронтовой фотографии смотрит молодой парень в офицерской фуражке. (Солдатская фуражка отличалась от офицерской, да и согласно приказу НКО СССР №005 от 1 февраля 1941 года фуражка должна была остаться летним головным убором только у командного состава РККА, а рядовым, младшему начсоставу и курсантам заменялась суконной пилоткой.) Но приезд на фронт фотокорреспондента, фотографа – это всегда событие. Редкое событие. И делились бойцы гимнастерками поновее и примеряли фуражки, чтобы родные, получив фото, увидели бравого воина, во всей красе. Такое очень человеческое желание, полное жизни. Вот и у Степана – офицерская фуражка.
Господи, как же он хотел быть красивым на этой фотографии, будто чувствовал, что это последнее фото. Сколько оставалось ему до смерти? На его гимнастерке – полевые петлицы, без каких-либо нашивок и знаков отличия рода войск. Они введены в августе 1941-го. (Значит фото именно фронтовое, не довоенное.) Сентябрь? Октябрь? Он дождался фотографии. Он отправил её родным. У него оставалось полгода жизни. А потом глухая безызвестность. Тьма. Он до сих пор значится в списках без вести пропавших. Для него не кончилась война.
Наталья Ковалева
Оставить сообщение: