И мы в своём маленьком селе тоже готовились к этому юбилею. Завклубом Валентина Тартыгашева и её муж Геннадий Алексеевич, учитель Верх-Таштыпской школы, постоянно привлекали школьников к участию в художественной самодеятельности. А тут – юбилей Победы. Как не подготовить концерт!
И вот настал праздничный вечер. После официальной части, где мой отец сделал доклад о Великой Победе и об участии воинов-земляков в этой, самой кровопролитной, войне, начался концерт: песни, тахпахи, стихи, юморески…
Вдруг ко мне, ведущему концерта, подходит отец и говорит:
– Поставь меня, хочу песню спеть.
– Подожди, у Гены Тартыгашева спрошу.
Гена сразу согласился:
– Конечно, конечно, какой разговор!
Я объявляю:
– Выступает участник Великой Отечественной войны Шулбаев Пётр Андреевич!
В зале сразу стало шумно. Я же недоумевал: раньше отец почти никогда не пел, разве что по праздникам в компании…
А здесь он запел неплохим баритоном:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой!
С фашистской силой тёмною.
С проклятою ордой!
О чём вдруг вспомнил старый солдат, решившись выйти на сцену? Он рассказывал мне раньше, что эту песню пел в пору учёбы в Тифлисском военно-пехотном училище. Туда он попал после госпиталя, который находился в городе Алаверды. Идут курсанты по городу после учений, уставшие донельзя, и тут раздаётся приказ:
– Запевай!
Запевалами были мой отец и армянин Саркисян. Звенела песня над мостовой – и сразу же распрямлялись плечи у курсантов, твёрже печатался шаг, увереннее становился взгляд, как будто не было многокилометрового марш-броска с полной выкладкой. Как будто легче становились стволы и станки миномётов, ящики с учебными минами.
Поют курсанты, а на тротуарах, провожая их печальными взглядами и утирая слёзы, стояли женщины с завязанными до бровей тёмными платками. Почти у каждой из них кто-либо дрался с фашистами на фронте: отец, муж, сын… А может, кто-то из них уже получил похоронку. И сейчас, глядя на этих молодых ребят, жалели их и молились, чтобы не сразила их пуля вражеская.
Правда, окончить училище моему отцу и его однокашникам не пришлось: немец переваливал Кавказ, и всё училище сняли на фронт со всем вооружением. И начались бои на Кавказе.
– Там, где прошёл советский солдат, – говорил отец мне, – горные козлы не ходили. Тучи ниже нас были.
На Кавказе отец получил вторе ранение и контузию, но не бросили товарищи его в горах, спустили в долину и отправили в госпиталь.
…Если первые слова знаменитой песни звучали несколько неуверенно, то припев зазвучал мощно:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идёт война народная,
Священная война!
А может, вспомнил солдат свой первый бой в этой гибельной войне? Эскадрону был дан приказ взять высоту и закрепиться на ней. Решили брать ночью. Оставили коней с коноводами внизу, и эскадрон, 86 человек, полез наверх. Впереди – комэск и помощники командиров взводов, сзади – командиры взводов, а посередине – рядовой состав. Темень – боялись штыком соседа задеть.
И тут к отцу подошёл его друг детства и юности – односельчанин Павел Николаенко и говорит:
– Слышь, Петро, давай так договоримся: если я погибну, ты напишешь домой о моей гибели, если тебя убьют – я напишу.
– Хорошо, – протянул руку другу отец.
Вот и говор уже немецкий слышен – так близко подошли к траншеям. И тут взвились осветительные ракеты – стало светло, как днём. И ударили миномёты…
Эскадрон залёг. А кто-то побежал назад... но тех косили немецкие пулемёты. И тут во весь рост встал комэск:
– Куда, трусы?! Всех так перебьют! Только вперёд! За мной!
Эскадрон перебежками достиг траншеи и там, в коротком, но яростном штыковом бою, перебил фрицев. Вот только от эскадрона осталось восемь человек.
…А песня набирала силу и теперь уже звучала в полную мощь над притихшим залом:
Не смеют крылья чёрные
Над Родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!
А может, вспомнил солдат, как погиб его друг детства Павел Николаенко, и потому в глазах его блестели слёзы. Я за кулисами рядом с отцом стоял и видел их.
Из деревни Тлачик первыми забрали на фронт отца и его друга. Понюхавшие пороха на озере Хасан, они первыми из односельчан шагнули в полымя войны. И уже в июле 1941 года были на фронте, вместе со всей армией отступали по бескрайним полям Украины.
Не только отступали, но и бились насмерть с наглым тогда ещё противником. Засучив рукава, идут фашисты в полный рост и поливают свинцом, сменят магазин – и снова град пуль летит в нашу сторону.
Полк, в котором воевал мой отец, был изрядно потрёпан в одном из боёв на Украине. Поэтому было решено выставить заслон, чтобы полк смог привести себя в порядок.
Был сформирован сводный взвод из 42 человек во главе с лейтенантом Маматовым. Заместителем его был назначен старший сержант Шулбаев, то есть, мой отец. Была поставлена задача: продержаться 48 часов. Взвод был усилен пулемётами, противотанковым ружьём.
Два дня шёл неравный бой, но наших не могли вышибить с позиции. Даже танки пускали в ход, но они тоже не прошли: один был подбит из ПТР, другой – остановлен связкой гранат, третий уполз обратно. Тогда фашисты по рации вызвали авиацию.
Звено фашистских самолётов налетело, но один из них не добрался до траншеи, где врос в землю сводный взвод. Откуда-то выпрыгнул наш «ястребок» и бесстрашно атаковал немцев. Они не ожидали такой прыти от него, потому наш лётчик сумел сбить один «мессер», но и сам погиб: закружила его пара немецких самолётов.
А потом началось… Взрывы бомб, вой моторов, треск немецких пулемётов, крики и стоны раненых – всё смешалось в сплошную смертельную какофонию. Порой из неё выделялся и ответный гулкий треск нашего «дегтяря».
И тут один из фашистских лётчиков, пролетая вдоль траншеи, свинцовой строчкой из пулемёта убил друга моего отца – младшего сержанта Павла Николаенко. Вот тебе и уговор…
Но взвод задачу выполнил – задержал врага более, чем на двое суток. Из 42-х человек осталось пятеро. Лейтенанта убило в первый же день, и взводом командовал отец.
… Песня вышибла слезу не только у отца, Но и у его друзей-фронтовиков, сидевших в зале: Ивана Анисимовича Туниекова, Михаила Ильича Куртигешева, Георгия Прокопьевича Кужакова, Трофима Михайловича Сыргашева, Евгения Алексеевича Шулбаева… Ведь и они в те грозные годы наверняка пели:
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!
Почти все они сейчас покинули этот мир. А ведь ещё лет десять тому назад на празднике села Анчул возле мемориала, установленного погибшим воинам, сняты двенадцать ветеранов-фронтовиков. Одно армейское отделение.
Может, им посвящал эту песню мой отец?
Когда он закончил петь, зал сначала завороженно молчал, а затем взорвался аплодисментами. Песня стала «гвоздём» всей программы.
Поэтому, когда я слышу слова этой великой песни, всегда вспоминаю отца и праздничный вечер, где он со слезами на глазах пел её. И от всего сердца подпеваю грозное:
Гнилой фашистской нечисти
Загоним пулю в лоб!
Отребью человечества
Сколотим крепкий гроб!
Олег Шулбаев
На фото: Павел Михайлович Николаенко перед уходом на фронт
Оставить сообщение: