Не любил Мишка Новый год, вот как раз за эти раздумья и не любил.
– Ну, чего сидишь-то зря? Вон сейчас гости придут, а у нас еще гирлянда не горит. Ты бы глянул, что это она не горит.
– Ну-у-у, гляну, – пробасил Мишаня. – Токо это она у тебя не горит, а у меня вчера отлично горела. Руки у тебя кривые, досталась баба, Господи помилуй.
Провертел в руках провод, да и ткнул в розетку. И взорвалась ночь сотнями, тысячами, миллиардами разноцветных огней, искрометно, звездисто, россыпью.
И кто-то мудрый в белой бороде и красном халате мелькнул и спросил голосом ласковым-ласковым, как у Мишкиного деда Артамона:
– Ну что, внучек, с прибытием. Рановато ты, ой рановато.
Мишка и не понял сразу:
– С каким прибытием? Кто тут шутки шутит? Куда прибытием?
– Как есть, на небеси. Какой дурак мокрыми пальцами за оголенный провод хватается. И главное, не по сроку ты к нам. Не до тебя сейчас. Что вот с тобой делать? У тебя, видишь ты, еще дорога не пройдена, но погоди, сейчас свяжусь.
Мишка поискал глазами, куда бы прислониться. Огни, огни кругом, облака белые, как в парной или на макушке горы. И посередь облака телефонная будка. И дед в красном халате в этой будке переговоры ведет. Вот только не успел Мишка заметить, бросал старик две копейки или нет.
«Как ранешная, как в Советском Союзе», – подумал Мишка, и такая вдруг тоска накатила по давнему, когда жена его – Олька, еще совсем девочкой была, тоненькой такой, хорошей. И жизнь виделась ему сияющей, как эти огоньки. И мягкой, как облака. А вышло не так всё. Всю жизнь своим горбом, и все в богатые не выбился. И смысла вроде нет в такой тоскливой и серой жизни. Поменять бы судьбу. Так ведь нельзя…
Сел Мишка от этих мыслей на землю, то есть на облако, и заплакал. А дед чудной в бороде и красном халате вдруг спросил:
– Слышь, чудо ты чудное, чего ревешь? Не навечно ты к нам. Успокойся. Велено тебя обратно вернуть. В 2020 год.
– А раньше можно? В честь Нового года. Подарок мне такой можно? Чтоб время поменять и судьбу.
– Куда это раньше?
– Дак лет этак на… – Мишаня задумался.
– Постой, постой, у нас тут не отель пять звезд. Четко формулируй. Куда? Восемьдесят девятый тебе подойдет?
Мишка подумал, подумал: это значит ему 15 лет, мама жива. А он тогда первую зарплату летом получил и купил себе магнитофон «Романтик». Эх, хотел на соседку Верку произвести впечатление. Эх, Верка, Верка…
Вот женился бы на Верке. Она-то вон сейчас пять магазинов имеет. Проживут честь по чести, и к нынешнему-то году будет Мишка на каком-нибудь гелендвагене кататься…
– Давай в 1989-й! А там к Верке.
– Хочешь, давай к Верке. Пашку тогда её на твое место, к Ольке твоей.
Мишка уже собрался было башкой мотнуть – и вспомнил!
– Дед, так Пашку же в 1997 году пристрелят, когда магазин грабить будут. И если я вместо него… Это что я туда на восемь лет? Нет-нет! Может пусть себе Пашка дальше живет?
– Да нет, нельзя так, ты ж его судьбу прожить хочешь? К женщине, внучок, и судьба прилагается. Мы же не просто себе мужей и жен выбираем, мы судьбу выбираем. Слышал такое? У человека изначально половинка судьбы есть. А вторую он со своей жизненной любовью получает. И выходит у них одна судьба на двоих.
– А если вовсе не жениться?
– Тогда ты свою половинку судьбы проживешь. Может и будет эта половина сладкой, да все равно неполной.
– Да и пусть неполной! Я ж так и хотел, как узнал, что Верка меня не дождалась. Вот отправь меня в 1994 год. И я один там, а на себя-то небось заработаю. Меня армейский дружок на золото тогда звал работать. Все побогаче буду, уж больно живу я бедно, дед.
– Смелый ты мужик, Мишка. Это ж в 90-е, назад. Но давай, раз просишься. 1994-й. Тебе двадцать. Дружка-то Васькой Иткиным звали? Ну его сюда, тебя туда…
Мишка закивал радостно:
– Васька у нас в армии самый крутой был. Небось сейчас при бабках, на Канарах где-нибудь. Чего бояться?
– И на Канарах. И крутой. Готов к переброске?
– Постой, дед, что-то ты мутишь?
– Да мне что мутить. Деньги у тебя будут. А вот детей нет. А так да, сейчас Васька твой при деньгах. Все в его жизни есть, а вот детей нет. Он как напьется своего баккарди, так и клянет судьбу за одиночество.
– Что, только из-за детей страдает? Дурак, не знает, сколько в них вкладывать надо. И пока маленькие ладно, а выросли – и понеслось. Грубят, не слушаются. И не такие, понимаешь, дед, не такие. Я-то думал, вырастет сын, станет кем приличным. А он… эх, как его, блогер, ну это который в интернете, и айтишник. Слово-то какое, дед, нечеловеческое, не врач там, учитель, мент, ну полицейский, а – айтишник.
И тут вдруг в кармане у Мишки телефон ожил, хороший телефон, новенький. Мишка выхватил.
– От же, сын звонит. А что у вас тут связь имеется?
– Имеется, сын, видать, о тебе подумал. Вот и появилась. Телефон-то откуда такой хороший? – подмигнул дед.
– Так Димка и подарил. Да что ему, он же блогер крутой, ничего не делает и деньги зарабатывает. Это я за баранкой уже горб нажил, а этот…
Дед телефон из рук взял, пальцем в красной варежке по монитору провел.
– Чем орать, смотри, как он тебе на этот телефон заработал.
Мишка в экран уставился, а там ролик какой-то. Темно, ночь. И кто-то знакомый какие-то то ли ящики, то ли лотки таскает.
– Димка что ли? А чего это он грузит-то? Он же говорил, что телефон этот подписчики его, ну эти, которые его блог смотрят, подарили. Так и говорил: «Не парься, батя, считай, он мне даром достался».
– Ну блогер-то он у тебя начинающий и пока так себе, а вот сын хороший. Он же тебя, Мишка, расстраивать не хотел. Не знает, что не подарок дорог, а душа, что к подарку приложена. Месяц ящики грузил, а тебе ни слова.
Мишка вдруг всхлипнул. И так захотелось Димку обнять, вот просто обнять.
– Господи, – пробормотал, – хороший у меня сын, работящий.
– Так что, будем судьбу менять? – поинтересовался дед.
– А можно так поменять, чтобы я и богат, и крут, как Васька, и сын у меня мой Димка, и жена Олька моя. А что? Она у меня еще хоть куда. Такую в золото, бриллианты одеть – королева. А поет как! А какие пироги печет!
– Нет, внучек, так нельзя. Если что-то обретаешь, другое потерять должен. Вот денег будет море, девок себе купишь…
– Да нет, мне бы не купить, а чтоб любили, как Олька меня. Я когда с операцией слег, как она меня выхаживала, дед! От постели не отходила. Не она бы, я бы к вам еще раньше попал.
– Ну а деньги? Тачка крутая? Моря, круизы? Ну, соглашайся.
– Да зачем мне всё это? Если их-то не будет.
– Ну, здрасьте, зачем… – проворчал дед, и вдруг засмеялся, да так молодо. – Эх, люди, люди, сколько веков по земле хожу, все вам удивляюсь. Вы чужое счастье видите, а своего разглядеть не в силах. И надо чтобы вас тряхнуло как следует, чтобы увидели: вот оно – счастье-то. Родные люди здоровы, любят, и ты любишь. Солнце встает. Звезды в небе светят. В доме гусем пахнет жареным...
– Курицей, – прошептал Мишка. – Олька курицу готовит всегда.
– Курицей, – согласился дед. – Так тебя в какой год-то отправлять?
– Ни в какой. Меня домой, просто домой. Только, дед, а ты – Бог?
– Я? Бог? Окстись, Мишаня, я всего лишь Дед Мороз. Обычный такой. Борода из ваты… Но домой, так домой. Да, ты в следующем году машину купишь, хорошую возьмешь. Не майбах, конечно, и не феррари, но надежную.
– Да Бог с ней, с машиной. Все бы живы были и здоровы, а там прорвемся. Трое нас – справимся.
– Пятеро, – улыбнулся дед. – Но да, ты же еще не знаешь. Вот сын сейчас обрадует. Всё и поймешь! С Новым годом тебя, мальчик Миша!
Мишка хотел что-то спросить, но не успел. Цветные лампочки замигали, замигали и вдруг обратились в трепещущие теплые огоньки свечей. В их неровном свете Мишка разглядел родное лицо своей Оленьки, испуганное, встревоженное. Из-за плеча жены выглядывали сын и какая-то девушка.
– Родные мои, любимые, – хотел сказать, но Олюшка обняла его и запричитала:
– Ой, жив, жив, Мишенька мой! Жив, счастье-то какое!
Н. Михайлова
Оставить сообщение: