– Дай дисков.
– Каких?
– Где за наших против ментов...
– «Бригада» подойдет?
– Тащи.
Мишку помню светлым, тоненьким мальчиком, тайно в меня влюбленным. Он был хорошеньким до невозможности. Светловолос, темнобров, большеглаз – эльфийский лучник, ни дать ни взять. Наши родители надеялись – будет пара. Не вышло. Первый раз он попал на зону в 18 лет. Угнал у соседа машину, девчонок покатать. Покатал. Машину оставил в березняке. Сосед её особо не искал, ему с утра доложили: кто брал, зачем, где бросил. Беда в том, что у соседа с Мишкиной матерью «были контры». И заявление сосед честно написал, думалось, обойдется условным сроком – не обошлось. А дальше по накатанной, не заметил Мишка как полжизни по тюрьмам проскитался. Три судимости, последняя – за убийство. И опять все село в курсе, что убийство нелепое: кинулась баба драться по пьянке – оттолкнул неудачно. Сам же и сдался, каялся слезно, его даже до суда не запирали. Но срок Мишка получил приличный. Все-таки человеческая жизнь. Так эльф и стал орком, правда не зеленым, а скорее синим – в цвет многочисленных лагерных татуировок.
Шарахаются от него в селе все. Свое возвращение он отметил тем, что перепугал Лизу – продавщицу единственного магазинчика в селе. Пришел за водкой, и в качестве комплимента заметил, что фигурка у неё такая тоненькая, что до сердца 5 см, и можно зубочисткой убить. Лиза комплимент не оценила и при виде Мишки теперь убыстряет шаг.
Мишка же, в пику всем, гордо несет образ матерого сидельца, щедро усыпая речь матом и феней, и зло щуря когда-то ангельски-ясные огромные глаза.
Но, в общем-то Мишка безобидный. Поселился в старой избушке через дорогу. Подлатал её, весной огород вскопал в одиночку лопатой, засеял картошкой. Отдала ему остатки помидорной рассады, Мишка соорудил тепличку и отчитывался, что и как зреет. В августе наведался: «Научи, как ты банки закатываешь». Между пьянками «выполнял домашние задания» по консервированию.
Осенью, когда мы спасали урожай картофеля из-под снега, вдруг присоединился молчком. И копал чужую картошку, как осатанелый, не разгибаясь. Протянула деньги, и прочла в глазах такую обиду:
– Я же вам, как человек, помог.
– Так и я, как человек. Без обид, возьми.
Взял, но через полчаса подал обратно:
– Ты по-бабьи купи мне что надо из припасов, а то я водки возьму.
Пьет Мишаня скорее от тоски и чувства острой несправедливости, чем от неодолимой тяги к алкоголю. Если загулял, значит опять ездил устраиваться на работу и не взяли. «Я назад не хочу, – твердит он мне, – а здесь жить не умею». И точнее не скажешь, нет у Мишани других тем, кроме зоны. Пыталась «развести» на воспоминания о юности – бесполезно. У него нет иного опыта жизни, кроме как зона, шконка, вертухаи...
– Ты бы нашла мне кого, – просит Мишка. – Ты же баб одиноких знаешь. Мне красотку не надо. Можно с детьми. Я не обижу, вон, твоих же не обижаю.
Это точно. Моих не обижает. Кажется, даже рад им помочь, тут учил, как ремонтировать мотоцикл. В моторах Мишка разбирается – права до зоны получил, а на зоне шоферил. Но вот смотрела я в окно, как они возятся во дворе с мотоциклом, и такая нехорошая тревога в душе поднималась. Я знаю Мишку с детства. Он тянется к нашей семье, как к единственному очагу, где не гонят и говорят как с человеком. Но оставить один на один Мишку с сыновьями я боюсь. Подленькое такое чувство и очень естественное. И это Мишка мне доверяет, а я ему?
И да, одиночек в селе и, тем более, в райцентре, хватает, но ни одной я не смогу сказать: «Слушай, у меня мужик знакомый есть. Работяга, симпатичный, детей любит. Давай познакомлю».
Не рискну взять на себя такую ответственность, и ни одна сельская одинокая бабенка, разве что самая пропащая, живущая на дне-стакане, не составит Мишке пару. Уж больно последняя статья у него нехорошая. И последняя ли она?..
К сорока годам, как ни крути, у человека уже есть семья, опыт работы, друзья, круг общения, причем давно устоявшийся, со своими темами разговоров, привычками, радостями. У Мишки из друзей – пес Шухер. Подобрал щенка без передней лапы, вырастил и теперь топают по селу всегда вдвоем – Мишка, сутулясь и шаркая, и Шухер, подскакивая на трех лапах. Два искалеченных жизнью существа. И винить в этом, кажется, некого. Мишка сам свою жизнь сломал. И Шухер щенком сам в капкан попался. Полез за приманкой. Стальные челюсти клацнули – и калека на всю жизнь.
А сосед, тот самый, что впервые Мишку посадил, недавно дом построил. Шикарный такой, двухэтажный домина. Он может себе это позволить, у него пилорама своя. Мишка к нему ходил устраиваться – не взял...
Н. Михайлова
Оставить сообщение: