Кому же жаловаться о невыполнимом с точки зрения женщины задании, как не водителю, что за каким только рулем не сидел за 25 лет водительского стажа.
– И что? Занятная тема, – не понял он моей тревоги. – Ты думаешь, что Победу нам только танки обеспечили? Да любой танк без снарядов – железная коробка, а снаряды не на самолетах таскали. Хорошая тема. Важная.
– Чтобы писать – надо представление иметь, а я из фронтовых разве что полуторку помню.
– ГАЗ-АА, – поправил Вовка. – Полуторка – потому что полторы тонны тянула. Были еще ЗиСы из наших. Те три тонны тянули. С норовом машинка, но неприхотливая – хоть керосином заправляй.
А дальше выдал такое, что поначалу приняла за шутку:
– Доводилось мне ЗиС водить...
– На Курской дуге? – Съязвила я.
– Да нет, лет пять назад, на параде.
И рассказал то, что я попробую передать слово в слово. Разве что опустив некоторые особо крепкие и шоферские выражения.
Итак, от первого лица. Рассказ шофера.
Позвали на митинг. Объяснили задачу: усидеть за баранкой ЗиСа. Точное название ЗиС-5В, то есть военного образца сороковых годов. Я ошалел от предложения.
До этого такую машину видел в кино да в пору детства, в гараже автохозяйства. Точнее сказать, во дворе, там он мирно доживал свои дни. Пацанами мы его исследовали вдоль и поперек, старшие нас особо не гоняли, потому как грузовика самого уже и не было: рама и сгнившая кабина. Её показывали, как диковинную вещь, которая место занимает, а выкинуть жаль. И мы вдоволь могли крутить руль.
В памяти осталось от тех лет ощущение баранки в руках, она тогда самое то, по рукам была. Кабина деревянная, это можно в любом фильме разглядеть. Но мне думалось, что это спецом для нас сделали деревянную, вот не укладывалось в мозгу, что деревянная машинка может быть настоящей.
Мужикам в гараже тоже было не до нас, их куда более занимали новенькие шестьдесят шестые (ГАЗ-66). Как попали машины, предназначенные для армейских нужд, в гараж гражданского предприятия? Наука умалчивает. Но носились с ними, как с писаной торбой, и мухе не давали посидеть. Пригнали их колонной. Я торчал на заборе и без конца повторял: «Восемь цилиндров, пацаны, у него ж восемь цилиндров!» Хотя, что за птица такая энти самые цилиндры, понимал с пятого на десятое, но как звучало!
На какое-то время это был идеал машины, шел в школу, удлиняя маршрут, чтобы посмотреть как они выезжают из ворот автохозяйства. А за руль хотелось до дрожи.
Ну план мы придумали быстро с дружком. И в выходные явились в гараж, где, окромя сторожа, не было никого. Сунул ему спертый у отца трешник, сторож открыл машину и таинственно исчез.
Вот кайф-то было сидеть в кабине и, разбрызгивая слюни, изображать мотор. О-оо, ГАЗ-66 – самая настоящая военная техника! Боевая! Тогда мы еще играли в наших и фашистов. И храбрый «шестьдесят шестой» в то воскресенье раз сто дошел до Берлина и обратно. А потом черт принес Андрея Лукича – завгара и друга моего отца. Он оказался для «бойцов» пострашнее Гитлера. Одним словом успех военной операции я ощущал на заду еще с неделю. Из гаража нас выдворили на улицу в объятья старого ЗиСа. По непоняткам детским царапали на дереве рядом со следами пуль своё «Оля+Коля» и «Здесь был Вася». Слово «раритет» было не в ходу. И пока нас не стали занимать совсем другие игры, мы являлись к «старику» регулярно.
И вот предложение от отдела культуры, а не абы как. Как и почему я не стал спрашивать. Но перед репетицией волновался, как жених в первую брачную ночь.
Кстати, «невеста» мне досталась после мастеров-механиков. Так что в её дееспособности не приходилось сомневаться. Первое знакомство состоялось на площади, где собственно и должно было проходить некое действо под названием «Поклонимся великим тем годам». Мне, как и всем артистам, выдали сценарий и военную форму. Напялил её под ахи и охи, может и шла она мне, со стороны виднее, но как в чужую шкуру залез, причем ворованную.
Моя задача провести артистов по главной улице, красиво развернуться перед сценой, подождать, пока эти чудики в гимнастерках «а-ля сороковые» выпрыгнут, и отогнать машину в сторону.
С этим «красиво развернуться» рыжая режиссериха мне промыла мозги раз десять. Видать, думала, что я выполню крутой полицейский разворот на машине 1943 года выпуска, снабженной только задними тормозами.
И вот в кабине. Первое, что чувствую, и о чем никогда не задумывался раньше – пол в кабине деревянный. Ребята, это скажу, как по болоту шлепать. Страх, что с дури топну не так, и нога вместе с педалью выпадет наружу. И еще занятней, что в щели этого пола светил родимый асфальт. Подходил к машине, ну точно, как к строптивой невесте. Дышать боялся. Но недостатки примечал. Баранка в диаметре крупновата, но тонкая по ободу, неудобная. Положение руля такое, что я в гимнастерке сижу впритык, зато послушно завелся. Кстати, не от ключа, а от «кочерги». Педаль сцепления туговата, приноровился не сразу. Вот тут я почувствовал благодарность к устроителям шоу, выдавшим мне кирзовые сапоги. В кроссовках я бы домой вернулся без ног.
Едем. И тут мой рост сыграл злую штуку, смотреть приходилось, особенно при поворотах, сворачивая шею. Обзор узкий, окна низко, а зеркала не предусмотрены, так что при современном транспортном потоке шею выворачивать приходилось ну очень часто. Уже после первой поездки я однозначно решил, что фронтовым шоферам, прошедшим на ЗиСе по дорогам войны, надо давать Героя Советского Союза, не спрашивая о заслугах и подвигах. Судите сами, апрельские деньки – ветреные и пасмурные – чувствовались в кабине так, будто я сижу не внутри, а на капоте, вместо свадебной куклы. А печки нет, такое дело.
И еще, покурить за баранкой точно не выйдет, вращать её приходится почти постоянно, на «легаше» такого угла поворота точно хватило бы, чтобы припарковаться к обочине. А тут по прямой шпаришь.
Ну утомлять техническими подробностями не буду. Скажу, что до площади я добрался на скорости в 45 км в час. Предполагается, что ЗиС должен выдать около семидесяти. Но это предполагается. Потом артисты уверяли, что эта наша поездочка вызывала ажиотаж. Возможно, сигналили – это точно. А остальное не видел, сосредоточившись на дороге и незнакомой машине. Через пару-тройку верст езды по асфальту от напряжения начала болеть спина. На удивление аккуратно вырулил к сцене, не снес ни одного тополя. Чувствую себя героем, вот можно и с людьми попробовать.
Вторая попытка. В кабину ныряет рыжая режиссерша:
– Прокатишь с ветерком, водила? – спрашивает так, точно мы с ней сто лет железное небо коптили, и шлепает по ноге. Да черт с ней с ногой, она так же лихо пошлепывает кабину и даже панель. – Ого? Работает?
Не люблю я такого отношения к машине. Да и в кабине, как ни крути – командир один, и мне на её звания и статусы… Короче, осадил:
– Мадам, это не жеребец, нечего его шлепать, сам поедет.
Мадам притихла было, но ненадолго:
– А у тебя какая категория? А ты впервые на такой машине? А ты справишься? – орет она.
Орет, потому что голос у ЗиСа зычный, ну для сравнения: деревенский «Урал» без глушителя – это Карузо, добавьте к этому изрядно подвывающую трансмиссию – полный комплект.
Доехали до площади.
– А здесь сделай мне красиво поворот! – кричит режиссерша.
Сделать красивый поворот на грузовой машине в принципе невозможно, радиус не тот. А на ЗиСе сомнительно вдвойне, вроде бы устойчив, но в кузове-то люди, чуть не так и высыплю их, как горох.
– Мне нужен поворот, лихо, живо. Ну, мы вели машины, как там, объезжая мины. Так вот, в стиле. Понятно тебе?
Торможу осторожненько, кстати это не сложно, чуток ослабил газ и трансмиссия остальное сделает.
– Угу, – киваю, – второй состав артистов есть?
– Нет.
– Жаль, первый я сейчас на красивом повороте угроблю, – ржу во всю глотку.
Не понимает. Тупо долблю ей про радиус поворота, неустойчивость машины, люфт руля, еще больше не понимает.
– Я режиссер!
– На, садись сама за руль, дура, и веди!
Странно, но она даже не пикнула, заткнулась. Живенько выпрыгивает из кабины и кричит баянисту:
– Я не слышала, ты играл?
– Нет!
– Почему?
– Да я за борт держался, трясет!
Верно, меня пару раз подмывало взглянуть, как там бедолаги в кузове, потому что трясет даже в кабине.
Улыбаюсь, вот тебе и реалии войны. Я не знаю, то ли мы стали изнеженными, то ли старики были крепче, то ли киношники, показывая лихие развороты и погони наперегонки с самолетами, врут, но старичок ЗиС, трудяга и надежа Красной Армии, в возможностях весьма ограничен. Артисточки из кузова слазили на дрожащих ногах. Пару раз подхватывал девчонок. Режиссерский замысел о лихой бригаде вояк летел в тартарары.
Свели к простоте: подъехали, вылезли, спели и сплясали. Всё.
В праздник отработал чисто, с жалостью отогнал ЗиС в сторонку, охраняю от толпы зевак. Мне строго-настрого велели не подпускать к машине никого, её взяли у какого-то там ведомства напрокат. Да и сам бы не пустил. Чудачество, конечно, но все эти потуги щелкнуться на фоне, посидеть за рулем, казалось, обижали боевую машину. Стоим с ней в теньке – мы свое сделали. Я – сегодня, он еще 66 лет назад. И вдруг картина: дедуля на инвалидном кресле, и я понимаю, что ко мне. По медалям вижу – ветеран. Что-то так стало стыдно за форму, маскарад ё-моё, пожалел, что не успел снять её.
– Парень, твоя машина? – спрашивает.
– Не моя, я шофер.
– А что ж она так у тебя гуляла-то по дороге?
– Да люфт там...
– Нормальный люфт, руки не оттуда растут.
Прокатавшись по дорогам не один десяток лет, такое вот слышать обидно, но доходит.
– Вы шофер?
– Он самый. Рядовой краснознаменной дивизии… – и сбился, смотрю, плачет.
Черт знает, что нашло.
– Отец, давай за шею держись, подсажу в кабину.
Посадил. Веса-то в нем не осталось, даже ноги на педали поставил. Если бы ноги работали, завел бы, и плевать мне на аренду или прокат.
Ну а дальше отошел я. Есть такая штука, как её выразить, слов не хватит, но если ты шофер, то ты шофер. Машина, она же живая. Срастаешься с ней. А те шофера к технике совсем иначе относились, помню это по первым своим учителям. Они умели чувствовать машину пятой точкой, душой и, бог знает, чем еще. Они действительно шофера были. Это мы уже так, водители.
Что в кабине было, не видел, но можно догадаться. Встретились два товарища, искалеченные войной. И оба теперь уже позабыты, вроде бы сделал свое дело, уступи место молодым. А за спиной у обоих, мама родная! Представить страшно.
Через полчаса где-то снял его, пересадил в кресло опять. Покатил он от машины.
– Спасибо, – говорит, – за дядьку Захара.
«Захар Иванычами» – так на фронте ЗиСы звали.
Наталья Ковалева
Оставить сообщение: